«НАЦИОНАЛИЗМ И ЭТНИЧЕСКОЕ СОПЕРНИЧЕСТВО В НАЧАЛЕ  ДВАДЦАТОГО СТОЛЕТИЯ: АКЦЕНТ НА АРМЯНСКОЙ ОБЩИНЕ В ТУРЦИИ ЭПОХИ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ»

                                                                                 Берч Бербероглу (США)

Недавний всплеск национальных движений в Советском Союзе и странах Восточной Европы (статья написана в 1988 г.), с одной стороны, и продолжение национально-освободительной борьбы в странах третьего мира, с другой стороны, подтверждают важность феномена национализма, как решающего фактор в анализе этнических конфликтов и противоборств в широком контексте классовых взаимоотношений и классовой борьбы в обществе.

Статья посвящена  изучению роли этнических меньшинств в социальных формациях третьего  мира и политическим последствиям их положения в обществе  с точки зрение возрастания фактора  национализма. Концентрируясь на анализе армянской  общины в  Османской Империи в начале  двадцатого  столетия,   статья затрагивает изучение классовой структуры армянской диаспоры,   ее положение  и роль в отношении европейского капитала  и Османского государства,  ее связи с турецким капиталом,  а также ее политическое положение в балансе классовых сил и классовых союзов в контексте развития   экономики   Османской Империи и общества в конце  девятнадцатого  и в начале  двадцатого века.  Для лучшего понимания места армянской  диаспоры в  социальной  структуре Османского общества проведены сравнительные оценки    с другими (и в основном,   греческими и еврейскими),   общинами,  располагавшимися непосредственно  в пределах сферы влияния централизованного Османского государства.

Цель такого анализа представляется двоякой: во-первых, обрисовать положение и роль этнических меньшинств в целом, и армянской диаспоры, в  частности, в "позднем" Османском обществе; во-вторых, объяснить подъем турецкого национализма, непосредственно связанного с революцией младотурков в 1908 году, и последующей нетерпимости и враждебности по отношению к национальным меньшинствам на территории Османской Турции,  в особенности,   по отношению к армянам,  что привело к массовому геноциду полутора миллионов армян в 1915 году - первому геноциду двадцатого столетия,  направленного против целого народа с преднамеренной целью его полного уничтожения,   как  этнической  группы (1).

 Последствия такого анализа  не  ограничиваются только попытками объяснения армянского геноцида,   как такового;   они помогают также лучше понять последующий рост кемализма в пост-Османской Турции и продолжающееся и по сей день притеснение национальных меньшинств в современной Турции,   включая курдов,   греков и евреев,  не говоря уже  об армянах.    Более  того,  понимание истоков национализма  и этнического соперничества в "позднем"  Османском обществе  и современной Турции может помочь объяснению феномена  национализма в цeлом, а также  его рост в других формациях со  сходной  эволюцией развития во многих странах третьего мира.

 

Две альтернативные теории национализма  и этнических конфликтов

 

Выработано,  в целом,   два  общих теоретических подхода относительно возрастания роли национализма и усиления этнических конфликтов в  странах третьего мира.   Первый подход,  в общих чертах,  основан на тезисе коллаборационизма,  второй - на тезисе этнического соперничества.

Хотя развитие Османской Империи проходило в "ранний" исторический период, а сама она играла различную роль на Ближнем Востоке в различное время, сам факт, что Западная Европа играла доминирующую роль в ее развитии, в то время, как фактически, Империя представляла собой полуколонию с местным централизованным управлением Османского Двора, напоминает положение многих стран третьего мира, фактически являющихся неоколониальными придатками современного империализма. Именно по этой причине, Османскую Турцию следует рассматривать в ракурсе современных неоколониальных окраин мировой капиталистической системы.

 

Коллаборационистский  тезис

 

Данный подход рассматривает национальные меньшинства стран третьего его мира, (особенно те, которые по культуре, религии и языковой группе отличаются от доминирующего большинства нации), на основе тезиса их сотрудничества с империализмом, "коллаборационизма".

 Такой подход имеет объяснения применительно к важной роли некоторых социальных слоев данных этнических групп - крупных землевладельцев и торговцев, занимающихся импортно-экспортными торговыми операциями, которые наладили контакт с центрами западного империализма, и, благодаря занимаемой ими ключевой позиции в экономике, развивали связи централизованного государства с империалистическими странами и иностранным капиталом (Йин 1983,  Лейз 1975,  Кейдер 1987) (2).  Благодаря вовлечению могущественных земельных и финансовых интересов, прочие классы и секторы этнических групп вовлекались в  широкие культурные и социальные связи с империалистическими центрами,  причем такие слои национальных меньшинств более отвечали интересам внешних сил,  чем слои коренного населения,  составляющие большинство нации.

Согласно  используемой теории,  такая ситуация   приводила к совпадению интересов слоев национальных меньшинств с интересами сил внешнего империализма,   которые,  благодаря контролю неоколониального государственного аппарата,  постепенно превращали страну в придаток развитых империалистических государств,  попадая в сферу их жизненных интересов. Как результат,  местные  национальные меньшинства,  ведомые своими лидирующими классовыми  слоями,   становились объектами национальных и империалистических движений,   считавших их предателями    национальных интересов и агентами иностранного капитала,  сыгравших свою роковую роль в контроле и эксплуатации рабочей силы,  ресурсов и достояния нации (3). Кроме  того,   различные культурные,   религиозные и другие  основные  характеристики таких групп послужили основой  для роста неприязненного отношения к национальным общинам и питательной  средой для глубокого укоренения национализма и этнического  шовинизма (см. Гардези и Рагаид, 1989,  Амин, 1978,  Эйк, 1978) (4).

С этой точки зрения,     этнические меньшинства в странах третьего мира  (в особенности,   их лидирующие,   экономически могущественные классы),   рассматриваются   как «подручные империализма» в ущерб наци­ональным интересам;  такое определение вызвало,  в свою очередь,  рост национализма  и,  в дальнейшем,  привело к завершившейся успехом националистической революции,   сопровождавшейся массовыми депортациями, жестокими репрессиями,  а в ряде  случаев,  уничтожением целого народа.  В контексте      Османской Турции,  армяне,   наряду с греками и евреями, рассматривались именно с такой точки зрения.

Доказательством такого рассуждения может служить ключевая пози­ция,   которую занимали армянские и другие землевладельцы из национальных меньшинств,   а также торговцы,   в сотрудничестве с мировым капиталом,   их компрадорский  статус в посредничестве    между мировым империализмом и бюрократией Османского Двора (см.  Иссави, I980).  Вспышки насилия и последующая резня армян в конце девятнадцатого столетия, а также последовавший за  этим    позднее в более открытой и жестокой форме  массовый геноцид после    прихода к власти режима младотурков, имевший в качестве кульминации массовое уничтожение  полутора миллионов армян в 1915 году,   можно трактовать в качестве крайней реакции на коллаборационистскую линию слоев армянской диаспоры в майской Турции (Льюис 1961,  350;  Чальянд и Тернон 1983).    Такое сотрудничество с европейским империализмом,  наряду с борьбой армян за самоопределение и национальную автономию в рамках Османской Империи в конце  девятнадцатого и начале двадцатого столетий,  как полагают, ускорило    агонию и распад Османской Империи (5).

Политическое отражение такой точки зрения на этнические конфликты в полуколониальных социальных образованиях, наподобие  Османской Турции, основанное на присвоении ярлыков - "реакционные", "коллаборационалистские" и "проимпериалистские" в отношении лидирующих классов национальных меньшинств, играющих в обществе наиболее важную роль, привело к переносу таких негативных определений на все диаспоры в целом (6).  Таким образом,   несмотря на реальное  (часто безвластное)  поло­жение большинства  этнических групп,   статус экономического и социаль­ного процветания даже немногих групп или представителей таких мень­шинств оказывался достаточным для провоцирования этнического соперни­чества и этнических конфликтов,  в конечном счете, приведших к геноци­ду на рубеже столетий.

 

Тезис этнического соперничества

 

Второй подход к роли этнических меньшинств в странах третьего ми­ра основывается на ситуации соперничества между численно превосхо­дящим этническим большинством и меньшими по численности, однако, игра­ющими все более значительную экономическую роль, этническими группами. В противоположность коллаборационалистскому тезису, данный подход основывается на положении о том,  что основная масса национальных мень­шинств в странах третьего мира была представлена крестьянами,  вла­деющими небольшими наделами земли в сельской местности;  крупные зем­левладельцы и торговцы,   занимающиеся экспортно-импортными операциями,  и часто выполнявшими роль посредников, зависящих от мирового  импери­ализма, составляли незначительный сектор национальной диаспоры и не играли доминирующей роли в обществе,  что,  впрочем,  не распространя­лось на  их важное положение в экономике  (Мамдани 1976,  Шивджи 1976) (7).

Первичная основа  этнического соперничества,   с данной точки зре­ния,  а также рост национализма,  объясняется как результат соперни­чества   и конфликтов в малых формах предпринимательской  деятельности, где  представители национальных меньшинств оказывались более успешны­ми,  чем их конкуренты из доминирующих национальных слоев. Подобное противоречие и породило неприязнь и враждебность в отношении таких преуспевающих национальных групп,  особенно в тех областях,   где такие группы обладали иными культурными характеристиками,  включая язык,  традиции,  вероисповедание,  и т.п., поскольку они органически не вписывались в доминирующую культуру и социальную жизнь. Когда  такие противоречия вышли на  поверхность,   появились первые ростки националистических движений,  обещающих слоям местного населения перспективы национального возрождения и спасения нации.    Идеологически оформленная форма вовлечения национального самосознания,  вошедшая в практику  после  обретения государственной власти,   вылилась в разновидность националистически окрашенного мелкобуржуазного авторитаризма,  что позднее привело к жестоким репрессиям и погромам в отношении национальных меньшинств.  (Мамдани 1976) (8).

Сторонники такого подхода приводят в  качестве аргумента тот факт, что в контексте  Османской Турции большинство  населения армянской диаспоры было представлено крестьянами и мелкими торговцами или лавочниками и лишь незначительные слои общины представляли собой крупных землевладельцев и компрадорскую буржуазию.  Более того,  армяне играли важную роль в органах управления Османского государства, однако не  были широко вовлечены во внешнюю торговлю и в предприятия с участием иностранного капитала.  Так,   согласно анализу классового состава  и роли различных слоев армянской  диаспоры в  Османской Турц­ии,  армяне,  в целом,   не могут быть охарактеризованы в качестве активно сотрудничающих с империализмом,  поскольку большинству армян не были чужды государственные интересы,   совпадающие,  в целом, с их национальными.  Однако успешная деятельность армян в сфере ремесла  и предпринимательства вызвала  трения и противоречия с доминирующим турецким большинством и представляла,  в глазах коренных турок,  угрозу турецким государственным и классовым интересам (Элиот 1965,153;  Тургай ,982,  305; Карабекир 1945,468).

Периодические вспышки насилия,  погромы и разрушения армянских поселений,  убийства армян, спланированные и проведенные  с ведома правительства (9), а также отсутствие вмешательства  и защиты со  стороны западных государств по отношению к армянам,   являются, по-видимому, свидетельством против коллаборационалистского подхода.  Такая ситуация позднее привела к более широкомасштабным репрессиям и, в конечном чете, к массовому истреблению армян, которое случилось после прихода к власти режима младотурок, открыв путь к "окончательному решению проблемы": массового убийства в 1915 году полутора миллионов армян (10).

Почему же,  однако,   именно армянам была уготована такая судьба, среди множества других этнических групп,  населявших "глубинку" Оттоманской  Империи: от албанцев и болгар на  западе до арабов и курдов на востоке,  включая также  и множество прочих народностей:   черкесов, лазов,  алевизов,   греков,   евреев?    Каковы факторы,   которые  привели именно к такому историческому развитию ситуации,   своей кульминацией выразившейся в уничтожении целого народа?

Имеется множество отдельных объяснений относительно  затрагиваемых вопросов:  начиная от пантюркского экспансионизма до подавления восстаний на востоке и включая ряд факторов,   касающихся особой роли армянской  диаспоры в   Османской  Империи,  таких как,   например, участие армянской верхушки в бюрократии Османского государства, а также преуспевающего положения в экономике ведущих слоев армянской общины,  тяготеющих к Европе и другим центрам западного империализма. Националистическая идеология,   насаждавшаяся "поздним" Романским государством (режимом младотурок) в начале двадцатого столетия также,  в целом,   сыграла немалую роль в приведенном разнообразии факторов.

Чтобы придать весомость приведенным аргументам,   сгруппировать их, исходя из двух основных заявленных принципов,   касающихся роли нацио­нальных меньшинств,   в целом,   и армянской общины,   в частности,   необ­ходимо  изучить классовую структуру    Османской  формации и классовое положение национальных меньшинств,  в частности армян,  в ее пределах.

 

Классовая структура   Османского общества  и роль этнических меньшинств

 

С начала  своего создания в конце тринадцатого столетия и кончая упадком и распадом в начале двадцатого века,  Османское общество всегда  характеризовалось наличием сильного централизованного государства,  которое,  несмотря на продолжающуюся борьбу  за трон и дворцовые интриги,   просуществовало более  шести столетий.    При преобла­дании азиатского способа  производства,   характерного  для Империи на протяжении столетий,   земля в Османском государстве была государст­венной собственностью,  при этом государство    контролировало и регулировало земельные отношения с помощью развитой бюрократическо-административной  структуры.   (Бербероглу 1982,5).  Тем не  менее,  структура государственного распределения земли ("тимар"),  которая жаловала  землю воинам,  участвовавшим в имперских завоевательных походах,  наря­ду с местными земельными органами,  которые представляли сборщики на­логов в сельских регионах,  в конечном итоге,  трансформировалась и привела к развитию частной  собственности на  землю и другим способам производства и появлению класса  землевладельцев. Часть  землевладель­цев была представлена армянами,  часть греками и курдами,  остальная часть -  турками.   Широкие массы населения в сельских районах,   тем не менее, были представлены либо крестьянами,   владеющими скромными зе­мельными наделами,  либо крепостными и батраками,  работающими на  зем­ле,   находящейся в собственности крупных помещиков-землевладельцев (Бербероглу 1982,8).    В городах и крупных населенных пунктах город­ского типа  основную массу  населения составляли торговцы,   занимающи­еся внутренней  и внешней торговлей,  мелкие производители,   самостоя­тельные кустари,  предприниматели, наряду с государственными чиновни­ками и рабочими,   занятыми в различных отраслях промышленности и услуг.

 

Классовая структура Османского общества в начале двадцатого столетия

 

Для того,   чтобы лучше разобраться в классовой структуре обществен­ного строя Османской  Империи на рубеже столетий,   следует рассмо­треть  структуру классовых сил,   доминирующих в экономике  Империи и ее государственной структуре на протяжении последней фазы в ее раз­витии (11). 

(1)Главой  политической  власти Империи,   владыкой  трона,   являлся Падишах или Султан;  его заместитель назывался Садразамом или Визирем. Вся ниже расположенная структура власти была  максимально ­централизованной  и была  непосредственно подотчетна  Султану и много­численным административно-чиновничьим структурам  (Беркс 1964,  II-16; Сенсер 1963;  Девитчоглу 1971,  47-108).

(2)Основные  экономические  интересы в    Османской Турции на  протя­жении рассматриваемого периода выражала в сельской местности верхуш­ка крупных землевладельцев ( аянов,   деребеев и ага)  и компрадорская буржуазия,   представленная в крупных городах в основном капиталистами,   выходцами из этнических меньшинств.    В 1913 году  традиционная "сельская знать"  (аяны и деребеи)  вместе  с ага  составляли пять про­центов от сельского населения и владели шестьюдесятью пятью процен­тами пахотных земель. Учитывая огромную экономическую силу,  которую они имели на  селе,   крупные  землевладельцы были способны монополизи­ровать местную политическую власть,   и,   благодаря своим связям с сель­ским исламским духовенством,   имели исключительное политическое  и куль­турное влияние на  крестьянство. Порабощение крестьянских масс помещичье-клерикальной коалицией  ("эсрафом")  наряду с  функцией  эксплуата­ции имело также и оттенок "законности".

(3)Широко вовлеченные в экспортно-импортные торговые операции и торговлю на внутреннем рынке,   связанным с поставками товаров из Ев­ропы,  коммерческо-финансовые слои национальных меньшинств,   состав­ленные,   в основном,   из греков и армян, и концентрирующиеся в крупных городах, представляли костяк компрадорской буржуазии Империи (Авикоглу 1975, 284-86;  Льюис 1968,  454-56;  Джибб и Боуэн 1957). Роль компрадорской буржуазии национальных меньшинств являлась цен­тральной в двух противоположных аспектах.  Во-первых,   благодаря своей ключевой  позиции в экономике городов, она играли роль агента  внешней  экономической  интервенции и контроля.  Во-вторых,  ее положение в эконо­мике,  с точки зрения национального промышленного развития,  тормозило внедрение капиталистического  способа производства. Следовательно, подытоживая, можно утверждать,  что, с одной  стороны, несомненна положительная роль в ускорении контактов с  Западом и некоторая трансформация азиатского способа производства в ранний  период; с другой  стороны, продолжающееся  существование класса компрадорской буржуазии из национальных меньшинств, и ее нежелание трансформироваться в класс промышленных капиталистов,   сохраняло отсталую структуру экономики Османской Империи и на долгие годы вперед опре­деляло ее долговую зависимость от иностранного капитала Западной Европы,   отводя ей  роль  поставщика сырья и превращая ее в полуколо­нию развивающегося мирового империализма. Последняя из приведенных особенностей компрадорской буржуазии впоследствии сыграла не второстепенную роль в развитии националистического движения   "Общество Единения и Прогресса" и появлении на арене кемалистских сил,   предпринявших последнюю отчаянную попытку спасти турецкое  государство в последние годы существования Османской  Империи.

(4)Иностранный финансовый капитал или империалистическая буржуазия были тесно связаны со  слоем компрадорской буржуазии из национальных меньшинств и чиновниками Имперского Двора.  Проникновение в  Османс­кую Турцию империалистического финансового капитала на протяжении рас­сматриваемого периода основывалось на роли Империи как сырьевого придатка, т.е. фактически, полуколонии расширяющейся европейской экономи­ки. Концентрировавшийся в основном в добывающем секторе, финансовый капитал также привлекался к прокладке сети железных дорог в Западной и Центральной Анатолии, с исключительной целью ускорения вывоза сырья, добываемого на турецкой территории (12). Отсутствие развития сколько-ни­будь важной отрасли переработки в Османской Турции с участием евро­пейских производств "компенсировалось"    потоком товаров из Европы в Империю,  осуществляемого при посредничестве компрадорской буржуазии из национальных меньшинств.  Таким образом, Османская Империя стано­вилась, в классическом смысле, экспортером сырья и импортером готовой продукции,   то  есть,   по  существу,    фактической  полуколонией (Чавдар 1970;   Эргил 1975,  130-З1).

5)Зависимая структура Османской  экономики на  протяжении девятнадцатого столетия,   наряду с второстепенным положением в средиземноморском регионе, начиная с начала  шестнадцатого столетия, не позволили ей обеспечить развитие крупной местной промышленности. Таким образом, нe произошло развития "полноценного" класса капиталистов в европейском понимании.  В то время,   как  имело место проникновение в мелкие предприятия производящих и обрабатывающих отраслей промышленности, такое   проникновение,   в основном,  обеспечивалось компрадорской бур­жуазией из национальных меньшинств,  которая,  в добавление к участию в традиционных областях,  таких,   как торговля,  включалась во владение и контроль в отраслях промышленного производства,  ориентированного на внутренние нужды Империи.   Небольшое количество  фирм,   организованныx и управляемых этническими турками в тот период, имело интересы, диаметрально противоположные  интересам буржуазии националь­ных меньшинств и мирового империализма. Несмотря на  малочисленность и слабость в экономическом отношении, политические устремления турецких промышленников были подхвачены лидерами националистических движений в то время, когда экономическое  положение предприятий,  воз­главляемых турками, начало ухудшаться из-за вторжения в промышленность и торговлю слоев буржуазии из национальных меньшинств и стран Европы. Именно ухудшение  экономического положения турецкой национальной  бур­жуазии и привело  их впоследствии на  сторону лидеров националистичес­ких движений  в борьбе  против сил империализма  и реакции,   представлен­ных,   в основном, Двором и компрадорской буржуазией  национальных мень­шинств.

(6)В связи с ограниченностью как национальных,  так  и иностранных предприятий,   действующих в стране,   рабочий класс также оставался малочисленным:  в 1915 году количество рабочих,   занятых в промышленном производстве составляло всего 13 485 человек (13). Кроме того, национальный  состав рабочих был весьма  пестрым:   шестьдесят процентов  занятых в промышленности  Империи были греками,   пятнадцать  процентов - армяна­ми,   десять  процентов -  евреями,   и только пятнадцать  процентов - тур­ками.   Такой национальный  разброс создавал препятствия для укрепления единства рабочего класса.

Небольшая турецкая прослойка  рабочего класса  была  разбросана  по  мно­жеству  мелких предприятий  и была  не только политически и культурно изолирована  от основной  массы турецкого населения,   представленного в большинстве своем крестьянами,   привязанными к  земле,  но также и от нетурецких составляющих рабочего класса  (Эргиль 1975,  210).

Расслоение внутри рабочего класса  достигло апогея в освободительной борьбе,   когда рабочие нетурецкого происхождения объединились в движения, классифицированные по этническим признакам, и выступили против сил национального освобождения,   представленных турками. Обособленные центры промышленного производства,   какими  являлись,  на­пример Стамбул и Измир, при иностранной  оккупации во время национально-освободительной борьбы сыграли свою роль в том,  что турецкие  рабочие были отсечены от Анатолии и не смогли присоединиться к национально-освободительному движению.    Таким образом,  несколько факторов,  в ос­новном,   малочисленность,   этническая неоднородность и географическая изоляция рабочего класса  Османской  Империи,   повлияли на отстранение рабочих от прямого участия в Национальном Фронте,   который,   при других обстоятельствах,  мог бы существенно повлиять на течение  и исход осво­бодительной борьбы.

(7)В сельской местности Турции большинство населения представляли крестьяне  с небольшими  земельными наделами.  Рассеянное по всей Анато­лии и занятое преимущественно возделыванием сельскохозяйственных куль­тур турецкое крестьянство напрямую зависело от крупных землевладель­цев,  которые в союзе с исламским духовенством оказывали на  него  экономическое,   политическое и культурное воздействие (Озгур 1972:   79-81;   Чем 1970:  310-11;  Авикоглу 1975: 286-300).  В то время,  как один процент крестьянских семей в 1913 году владел 3 миллионами гектаров (или 39 %)  пахотных земель,  оставшиеся 87 % семей владели всего 2,7  миллионами гектаров (или 35 %) (14).  Такое неравенство в имущественном и экономическом положении, не привело, однако к «радикализации» малозе­мельного крестьянства; воздержалось оно также и от участия в нацио­нально-освободительной борьбе. Хотя, объективно рассуждая, турецкое крестьянство могло бы стоять,   исходя из интересов  своего класса,   на революционных позициях, все же учитывая исключительное экономическое и политическое,  а также  социально-религиозное влияние эсрафа  (духовенства  и помещиков),  оно было неспособно к развитию классового самосознания и трансформации аграрной  структуры к объединенным классовым акциям. Тем не менее,   несмотря на гнет помещиков и духовенства,  в истории   Османской Турции зарегистрирован ряд крестьянских восстаний  (например, Челали Ишьянлари),  бросивших вызов господству эсрафа  и помещиков.

(8)Наконец,  в дополнение к классу малоземельного крестьянства, сельское население Турции также было представлено классом мелких тор­говцев и кустарей-ремесленников,  которые,   наряду с представителями свободных профессий:  врачами,  юристами,  учителями,  составляли костяк анатолийской средней  и мелкой буржуазии.  Именно на  этот средний класс опирались кемалистские силы для обретения решительной поддерж­ки в массах анатолийского крестьянства. Управляемая и контролируемая силами империализма  и буржуазией национальных меньшинств в крупных городах и угнетаемая аянами,  деребеями и эсрафами в сельской местности, мелкая буржуазия Османской    Империи была фрагментарна,   слабо организована для того,  чтобы объединить свои усилия   в своих собственных классовых интересах в национальной политике.

Более того,  недостаток организационных связей между  городскими и сельскими регионами среди различных слоев мелкой буржуазии  являлся основным препятствием в развитии классовой солидарности в пределах Османской  Империи.    Среди различных слоев данного класса,  категории, ассоциированные с различными государственными структурами, прежде всего,  армейские младшие офицеры и националистически настроенная интеллигенция и журналисты, которые на ранней стадии восприняли юнионистскую политику  и приняли участие в движении младотурок,  составили позже верхушку лидеров националистического движения,  выступившего против различных этнических групп,  удерживавших главенствующие позиции в    Османском обществе.

 

Роль этнических меньшинств в социальной формации Османской Империи

 

Выходцы из социальных меньшинств - армяне,  греки,  евреи и многие другие их представители по всей Империи,  играли важную роль в соци­альной структуре государства.  Сконцентрированные,  в основном,  в Стамбуле и Измире,   греки,  армяне и,  в меньшей  степени,  евреи к рассматриваемому периоду уже достигли командных высот в области торговли и финансов в Османской  Империи (к концу восемнадцатого века)  (Иссави 1980,   54).    Поскольку,  с течением десятилетий,  отмечался рост этничес­ких групп,   их положение продолжало укрепляться и стало играть домини­рующую роль в экономике Империи к концу девятнадцатого столетия в клю­чевых отраслях. В столице Империи - Стамбуле армяне, греки и евреи,  в совокупности,  составляли до половины населения города в тот период. Из миллионного населения Стамбула 500 тысяч составляли турки,  400 тысяч - армяне и греки,  100 тысяч - евреи и европейцы (Аджарьян 1980,62) (15). В других регионах,   в Измире и прочих крупных городах Империи,  национа­льные меньшинства,  несмотря на сравнительную малочисленность по отно­шению ко всему населению, играли непропорционально большую роль в управлении и контроле над местной промышленностью,  представляя собой состоятельные слои населения Империи в области торговли,  финансов и других отраслях хозяйственной деятельности.  В немецком отчете о роли греческого,  армянского и еврейского населения Османской  Империи,  опу­бликованного в Берлине в 1912 году сообщается: «Они поделили между собой  все сферы влияния,  либо совместно контролируют территорию.  Практически все, что составляет предметы потребления первой необходимости,   сосредоточено в руках греков.  Все отрасли,  не связанные напрямую с товарами первой необходимости, но представляющие собой достижения цивилизации почти полностью контролируются армянами; в их руках находятся крупные текстильные фабрики,  промышленное производство стали,  олова и цинка,  а также производство и торговля строительными материалами. Евреям же достается только производство и торговля галантерейными,   хозяйственно-москательными и колониальными товарами. Даже финансовая сфера - от банковского дела до уличных менял,  все в Константинополе прибрано к греческим и армянским рукам; всего только несколько банкиров-евреев и несколько менял...  Торговля антиквариатом и коврами в Константинополе почти везде ведется выходцами из Сефардима» (Суснитский I960,   70).

В Измире и Салониках наблюдается усиление роли евреев,  тогда как в прошлом здесь более доминировали греки и армяне.

В своей книге  "Экономическая история Ближнего Востока  и Северной Африки" Чарльз Иссави отмечает ведущую роль,   играемую представителями армянской,   греческой  и еврейской компрадорской буржуазии в торговых импортно-экспортных операциях Империи,  осуществляемых быстрорастущими экспортно-импортными фирмами,   занимающимися вывозом и финансированием сельскохозяйственной  продукции и ввозом промышленных и прочих потребительских товаров (1982,6). Такие фирмы,  практически всегда были с участием иностранного капитала: британские фирмы в Египте и Ираке,   французские в Сирии и Северной Африке,  российские в Иране,  британские,   французские,  австрийские,   итальянские и прочие в Турции.  Их доступ к производителям сельскохозяйственной продукции - крестьянам-фермерам осуществлялся при посредничес­тве мелких торговцев и ростовщиков,   завербованных фирмами в основном из групп этнических меньшинств - армян,  греков,  евреев,  сирийцев и ливанских христиан,  ссужавших средства на закупку урожая и осуществлявших последующую перепродажу экспортерам,   одновременно поставляя товары,   потребляемые в сельской местности.  Иногда  представители национальных меньшинств сами налаживали контакты с Англией,  Францией и другими промышленно развитыми странами, учреждая филиалы экспортных фирм  (Иссави 1982, 6) Так, в Турции, - пишет Иссави,  -...греки, армяне  и евреи, (именно в гаком порядке )_, доминировали в городском секторе и контролировали зна­чительную часть сельского сектора. Банкиры Галаты,   представленные левантинцами и выходцами из национальных меньшинств,  контролировали финансовую сферу,   их вытеснение со­временными банками только расширило сферу;  в 1912  году из 112 банкиров и управляющих банками в Османской Империи только один  являлся турком-мусульманином. В промышленности,  по оценкам,  только 15 процентов капитала  принадлежало туркам. В торговле армяне и греки обосновались в Европе  еще в девятнадцатом столетии и держали в своих руках большую часть торговых операций  с Турцией.  В сельском хозяйстве миллеты (национально-этнические общины,  основанные в пятнад­цатом веке Султаном Мохаммедом II) были особенно активны в уборке урожая хлопка и заготовке шелка,  весьма прибыльных отраслях.  (1982, 19-90). В прочих отраслях экономики процентное распределение активности в 1912 году было следующим:

 

Сфера экономики	Турки	Греки	Армяне	Прочие
Внутренняя торговля	15	43	23	19
Промышленность и ремесла	12	49	30	10
Непроизводственные отрасли	14	44	22	20

 

Источник:  О.Г.  Инджикян,   "Буржуазия Османской Империи (Ереван,  1977), 11-14; цитир.  по:  Ч. Иссави,   "Экономическая История   Ближнего Востока и Северной Африки (Нью-Йорк: Колумбийский у нив. , 1982) , 90.

 

Другой,  турецкий отчет об экономической активности греков,  армян и евреев в западной Турции (в основном,  в Стамбуле  и Измире),  дает более подробное описание их участия в иностранных экспортных торговых опера­циях - приводится пример отправки за рубеж сельскохозяйственной про­дукции: «Почти вся продукция с огромной территории Анатолии проходила через Измир и была представлена повсюду, от Фруктового Рынка до таможни. В разношерстной толпе людей можно было признать выходцев великого множества национальностей,   являвшихся, тем не менее, жителями Измира. У этих людей были самые раз­личные удостоверения личности,  как у европейцев,  однако этот человечес­кий муравейник состоял, в основном,   из греков, армян и евреев. Активность этого людского сплава не  замирала ни на  минуту,   люди бы­ли подобны пчелам,  высасывающим нектар и набивающими им свои утробы до полного насыщения.  Тут и там попадались и немногочисленные турец­кие лавочки... В тех случаях,  когда производитель в Анатолии не был связан дого­вором с экспортным посредником,  он мог продать остатки урожая на Фруктовом Рынке в Измире...  Турецкие торговцы здесь, как правило, представляли большинство лиц,   занимавшихся посредничеством,   зараба­тывая себе на жизнь перепродажей продукции от производителя к экспорт­ным поставщикам... На этом коммерческом "поле битвы" производители играли роль жертв; иностранцы и полуиностранцы здесь извлекали свои барыши,  турки же играли роль сторонних наблюдателей. Без сомнения,  самыми сильными, деятельными и умными были евреи» (Усаклигил 1980,   72-73).

Таким образом,  как следует хотя бы из вышеприведенного отрывка из турецкого описания роли национальных меньшинств в   Османской Империи, армяне,   греки и евреи в глазах турков  представляли собой  "триединый анклав",   инородное тело с интересами,  противоречащими интересам гро­мадного большинства населения Империи и турецкого народа,  в целом. Постоянно подогреваемые националистические настроения,  подпитанные прочным идеологическим подтекстом, стали позднее в руках младотурок мощным инструментом,   направленным против всех немусульманских этни­ческих меньшинств в Османском обществе,  в первую очередь,   против армян,  благодаря их близости к центрам государственного управления в конце девятнадцатого, начале двадцатого столетий.

 

Положение армянской диаспоры

 

Численность армян в Османской Империи на протяжении рассматриваемого периода  оценивалось  приблизительно в 2,5 миллиона человек,   причем 80 % из них проживало в сельских районах,  в основном,   в восточной Анатолии и регионах Аданы и Мараса на юге (Артиньян 1970;1975). В крупном городском центре,  Стамбуле, к началу века количество армян составляло приблизительно двести тысяч.  Менее крупные армянские общи­ны    были сосредоточены в Измире на  западном побережье Турции,  в Эрзе­руме, Карсе и Ване на востоке,  городах Сивас и Амасья в северном и цен­тральном регионах,  Адане,  Мерсине и Диярбекире на юго-востоке;  при этом, в каждом из таких городов проживало от десяти до ста тысяч ар­мян,  которые,  в целом,  присутствовали практически в каждом из вилаетов (провинций)  Империи (Артиньян 1970) (16).  Остальное армянское население проживало в малых городах и селах,  разбросанных по восточной и южной Анатолии,  где оно занималось возделыванием своих мелких земельных на­делов.  Лишь небольшой процент армянского населения был представлен крупными землевладельцами, в то время,  как большинство составляли крестьяне, владеющие всего несколькими акрами пахотной   земли  (Уокер I960, 94-95).

В городах и городских поселках,  таких как Стамбул и в его близлежа­щих районах преобладала  смешанная классовая структура.  Важную роль здесь  играли торговцы,  банкиры,  промышленники и лица,   занимавшиеся по­средническими торговыми операциями. В то же время, большинство горожан-армян  являлись либо мелкими предпринимателями, либо наемными рабочими неквалифицированного труда (17).

При организации системы миллетов в пятнадцатом веке Султан Мохаммед II назначил Армянского Патриарха Константинополя руководителем армян­ского миллета  ("эрмени миллет",  по-турецки) (18).  При такой  системе  поли­тического управления Патриарх    отвечал за религиозную, просветительскую и общественную деятельность армян в Османской Империи.  Однако,  к девятнадцатому столетию,   пишет Луис Набалдян,  Патриаршая администрация на­столько потеряла свое былое влияние,  что реальная власть уже не была  единовластно  сосредоточена в одних руках и постепенно  переходила к олигархической прослойке,  представленной  зажиточными консервативными элементами армянского происхождения в Константинополе (1967,  43). Олигархия развилась из класса эмиров,  состоявшего из банкиров, богатых торговцев и правительственных чиновников. Контролируя деятель­ность Патриарха, эмиры превалировали в сфере национальной и,  в значи­тельной степени,  религиозной деятельности армянской общины в Константинополе.  (Набалдян 1967,43).

Таким образом,  к началу девятнадцатого столетия армянская элита уже играла доминирующую роль внутри армянской диаспоры,  непосредственно оказывая влияние и на  структуру власти     Османской  Империи,  во многом благодаря своему стратегическому положению в экономике и государственных структурах управления.

Банкиры, составляющие преобладающую часть этой элиты, играли непо­средственную роль в экономике Империи:   занимались сбором налогов, ссужали средства  государству,   покрывали потери и главенствовали в иностранных валютных и коммерческих операциях,  что позволяло им наладить тесный контакт с Европой  и Западом (19).  Как отмечает специалист по изучению Османского общества: «Магнаты,  известные в Турции,  как класс эмиров,  играли значительную роль в армянской церкви и диаспоре в целом, а также в Османской адми­нистрации.  Первая группа эмиров состояла  из «саррафов»,  или банкиров, обеспечивавших через местные органы управления поступление в казну Империи доходов от сбора налогов. К началу девятнадцатого века армянские банкиры также играли весьма существенную роль во внешних финан­совых и торгово-коммерческих операциях» (Иссави 1980,62).

Таким образом,  в то время,  как основная масса армянского городско­го населения была представлена неквалифицированными работниками и мастеровыми,   организованными в цеховые союзы или  гильдии ("эснаф"), представители элиты (с эмирами во главе)  занимали самые ключевые по­зиции в государственных институтах Османской  Империи и обществе,  кон­тролируя,  кроме того,  и саму армянскую общину  изнутри (Уокер 1980,97) (20).

 Как поясняет Аджарьян, «Эмиры на протяжении длительного времени были представлены армянски­ми правительственными чиновниками.  Их появление было обусловлено следующим. Правительство назначало турецкого Пашу главой исполнительной власти, последний назначал менялу-армянина гарантом выплаты налогов; меня­ла,  облеченный властью,  брал на себя расходы Двора  и,   после этого, отвечал персонально за сбор налогов с налогоплательщиков. Эмиры, как правило,  были выходцами из провинции и,  как наиболее  значимые люди в Империи, принимали участие во всех национальных (т.е.   "армянских") вопросах (1980.62}. Патриарх и Национальная Ассамблея также были в их руках (1980, 62) (21).

        Другая группа армянских магнатов состояла из высокопоставленных правительственных чиновников различных государственных институтов или министерств, а также лиц,  возглавлявших ряд государственных экономи­ческих образований  (например,  таможню,  монетный двор,   пороховые заво­ды,   шахты,   интендантские учреждения и т.п.).

Общий сбор таможенных пошлин был поручен челеби Хованнесу Дузьяну, а позднее эмиру Мкртичу Джезаирляну.  С 1795 года управляющими порохо­вым производством были члены семьи Дадьянов по наследству. Поставкой хлеба для армии ведала семья Норадунгянов.  Монетный  двор управлялся Лузьянами,  ранее управлявшими Главным Имперским Ювелирным Двором... Хованнес-бей Дадьян был назначен главным управляющим бумагоделательной фабрикой в Бейкозе, управляющим прядильной фабрикой в Эйюбе и директором порохового завода в Азатли. Он трижды посылался в Европу за государственный счет для совершенствования своих знаний в области тех­нологии производства,  особенно в части производства пороха  для воен­ных нужд... Кожевенная фабрика в Бейкозе,   шерстопрядильная фабрика в Никомедии,   шелкоткацкая фабрика в Хереке,  полотняная и чугунолитей­ная фабрики в Зейтын-Бурну были построены под его руководством. Архитектуру Империи возглавлял Джаниг-Эмир Серверьян,  а позднее семья Бальянов,  по наследству.  Нигогос Бальян был послан в Париж; по возвращении им был построен дворец в Долма-Бахче...

Поскольку национальная гордость турков не позволяла  им полностью передать управление министерствами армянам,  каждый министр-турок имел в своих заместителях или советниках армянина,  которые фактически и бы­ли реальными руководителями (Аджарьян 1980,63). Присутствие армян в других структурах Османского правительства со временем все расширялось и распространялось на различные должности и профессии,   подпадавшие под юрисдикцию центрального правительства (Крикорян 1977).  Сюда включались Имперский Двор, система образования, здравоохранения,  государственной занятости,  иностранное ведомство; — и это лишь некоторые сферы и ключевые посты,  доверенные  государством.  Управление Имперским Казначейством всегда находилось в руках армян (имеется в виду личная казна Султана):  им управляли в разное время Акоп-Паша Казазян, Микаэл-Паша Портукалян и Хованнес- Сакез-Паша, причем даже в период обострения армянофобии и подготовки массового геноцида армян Султаном Абдулом Гамидом. Имперский Медицинский университет возглавлялся,  в основном,  армянами;  главными преподавателями и лекторами в нем были Сервичян,   Никогайос Русинян,   Хентамян,  Андраник Бей-Герджигян,  Степан-Паша Асланян и другие. В других правительственных учебных заведениях преподавали Портук ян-Паша,  Терзян,   Х.Юсуфян,  Мигран Каракаш,  Акоп  Бояджян и др. В правительственных учреждениях в бухгалтерских делах Гарабедом Kapaкашом,  Хедряном и Куюмиджяном была введена система  "двойного учета", так называемая "итальянская" бухгалтерская система,  применяемая ныне повсеместно.    Основателями этой  системы были армянские торговцы из Джуги (Исфахана).  Харутюн-Паша Дадъян был "душой" Министерства ино­странных дел и хотя формально считался лишь советником (заместителем министра),  фактически  являлся главой ведомства… Главным управляющим Шахт и Лесного  Хозяйства  был Бедрос Куюмиджян. Хованнес Чамич,  Одьян,  Маргосян,   Асланян и др. были хорошо известными руководителями Министерства  Общественных Работ   (Аджарян 1980,63) (22).

Главенствующее положение избранного сектора армянского населения в Османском государстве,   экономике и обществе обеспечило ему близость к центрам власти и влияния Империи,  причем такое положение  сохранялось на протя­жении всего девятнадцатого столетия.    Как пишет Налбандян,   до 1830-х годов армянские массы "пассивно допускались" к такому доминирующему положению властями Империи, когда  новые силы стали требовать решающего участия в деятельности армянской диаспоры. Они  являлись представителями интеллигенции и более динамичными представителями организованных профессиональных объедине­ний,  цехов, гильдий или класса  эснафов. Противоречия между элитой  и ниж­ними классами диаспоры вылились позднее в классовую борьбу,  охватившую сначала эснафов, эмиров и Патриархат, а  затем и широкие слои населения (1967,  42-44).

         Классовая борьба  между эснафами и эмирами, добавляет Налбандян, достигала такого накала, что Патриархат и Османское правительство вынуждены были вмешаться для успокоения отношений.

Как результат,  12 декабря 1841  года был учрежден новый  Национальный Комитет,  а его двадцать семь членов были избраны из класса  эснафа и представляли собой  "простой народ". Однако,  победа эснафа и народных масс была  недолгой:  вмешательство со стороны эмиров вскоре нарушило деятельность общины (1967,44).

Несмотря на последующее образование Национальной Ассамблеи, состоявшей из шестнадцати эмиров и четырнадцати эснафов, назначенных вновь избранным Патриархом Маттеосом Чухаджяном, "большинство населения, не принадлежавшего ни к классу эмиров,  ни к классу эснафов,  не имели юридического представительства в Национальной Ассамблее"(Налбандян 1967-45).

        Консолидация сил эмиров произошла позднее, на последующих Ассамблеях, после отставки Патриарха Маттеоса из-за его неспособности контролировать власть,  что вызвало недовольство армянских масс усилением влияния эмиров в общине,  что в конечном счете,  вылилось в народное восстание в середине столетия. В 1848 году, впервые за многие столетия, армяне Константинополя восстали против засилья эмиров. Такое проявление было примечательным в армянской  истории Турции. Впервые за много веков массы объединились для выражения своего протеста,  что было своеобразным отголоском европейских революций 1848 года. Будучи сравнительно слабым,   взрыв народного негодования в Константинополе оказал огромное влияние на последующее развитие общества,  став одним из шагов на  пути к демократии.  Он показал,  что армяне готовы пользоваться революционными методами для достижения политической свободы.  (Налбандян 1967,  45). 

В то время,  как классовая борьба между армянскими массами и процветающей и могущественной армянской буржуазией  продолжалась на протяжении второй половины девятнадцатого столетия,  влияние эмиров в Османской Империи,  как реально доминирующего класса в армянской диаспоре, привело к росту враждебности со  стороны турецкого населения,  особенно его националистической части,   состоящей,  в основном,  из националистически настроенной  интеллигенции и высшего командного состава армии.

Такое враждебное отношение к армянским эмирам вскоре оформилось в неприязнь по отношению ко всей армянской общине  и привело к погромам и насилию по отношению к армянам и к массовым убийствам 1894-1896 гг. (Мелсон 1982,  481-509)  и последующему приходу к власти режима мла­дотурок,  предводимого Энвером, Кемалем и Талаат-Пашой в первое деся­тилетие двадцатого века,  и позднее,  к появлению на политической арене Мустафы Кемаля Ататюрка в период национально-освободительной войны, в 20-е годы.

Приход к власти националистических сил в Османской Турции на ру­беже столетий имел тяжелейшие последствия для армянского населения, испытавшего на себе невероятные жестокости в этот период.

 

Этническое соперничество и рост турецкого национализма

 

Расширение  экономической мощи национальных меньшинств,   в частности, армянского,  на протяжении девятнадцатого столетия,  стало ощущаться турецким населением как в городских,  так и в сельских районах,  когда немусульманские категории населения:   греки,  армяне и евреи стали до­минировать в коммерческой  и финансовой деятельности Империи,   постепен­но завладевая все большими участками пахотных земель в сельских райо­нах,  одновременно вытесняя турков в сфере предпринимательской  деятель­ности в городах,  где коренное население оказалось менее  искусным и гибким в конкурентной борьбе (Элиот 1965,153;  Тургай 1982,305). С постепенным переходом материальных ценностей от турецкого населения к национальным меньшинствам - армянам или грекам,   и, в меньшей  степени к евреям,  все увеличивающийся разрыв в благосостоянии между турками и этническими меньшинствами приводил к росту недовольства первых по отношению к процветающим слоям немусульманского населения,   "оккупиро­вавшего" командные высоты в экономике и обществе. Торговый отчет о по­ложении в Эрзеруме,  на востоке Турции,  в частности,  содержит следую­щее: «Недвусмысленным подтверждением растущего благосостояния является рост стоимости  земли.   За короткий  промежуток времени ее цена удвои­лась.  Это может быть обусловлено улучшением обработки земли под Танзиматом …,  при этом,  однако,  примечательно,  что абсолютное большин­ство покупателей  земли являются армянами,  а продавцы - почти всегда мусульмане, что явно указывает на несомненный рост благосостояния именно христианской части населения под Танзиматом (цит.  по Иссави 1980,65).

Повсюду в восточной Турции, армяне заняли ключевые позиции в торговле  и предпринимательстве, что только усилило антиармянскую агитацию среди мусульманского населения, особенно курдов.  Например,  в вилайете (провинции) Сивас (где армяне составляют 35 % населения)  из 166 крупных импортеров 125 явля­ются армянами;  из 37 банкиров - 32 - армяне;   и из 9800 мелких торгов­цев 6800 - также армяне. Во владении армян находятся 130 из 150 про­мышленных предприятий. В вилайете Вана армяне контролируют 98 % объема торговых операций,  80 % сельскохозяйственного производства  и только 20 % племенного поголовья скота.   Здесь насчитывается 18 крупных торговцев,  все из них - армяне, 20 менял,  также все - армяне,  1100 ремесленников (1020 - армяне,  80 - турки),   50 рантье (20 армян и 30 турок), 80 торговцев овощами (50 армян,   30 турок), 200 торговцев фруктами (все - армяне). Все лица свободных профессий:  врачи,  фармацевты,  юристы и пр. - также армяне!  (Лазарев 1980,67) (23).

В западной части Империи - Измире,  Бурсе и других местах,  ситуация похожая.  Согласно докладу Британского Министерства  Иностранных Дел, в Измире во всем чувствуется преобладание христианской части нaceления, что касается экономической деятельности. Перед Гулханом турецкие помещики "жили при системе угнетения, которой был положен конец Хаттом. Христиане добились больших успехов в обработке земли, к ним примкнули "новички", в то время, как турки, связанные воинской повинностью, попали в зависимость от ряда ростовщических христианских банкиров (apмян, греков и, иногда, европейцев). При этом вся бывшая собственность уплывала к предприимчивым финансовым дельцам,.. а в районе Смирны осталось совсем немного землевладельцев - турок (цит.  по Иссави 1980,   56).

Далее на  запад,   "каждый,  кто бывал ранее на  эолийском и ионическом побережьях",  - пишет британский  исследователь У. М. Расей , "теперь увидит множество процветающих греческих поселений в тех местах,  которые ранее были пусты,  либо  заселены одними турками. Турки ушли или продолжают оставлять  эти места  на  побережье  и в открытых прибрежных долинах... Подобно железным дорогам, устремляющимся внутрь страны,  греки устремляются за ними,  подчас даже опережая их строительство"  (1897,  130-31).

«Чувство превосходства  и вытеснения со стороны национальных меньшинств стало укореняться среди турок", - пишет Иссави, - "что выливалось в форму жестокoгo противостояния и борьбы между турками,  армянами и греками в период с 1895 по 1923 год (1980, 56).

Хотя многочисленные попытки армянских национальных восстаний были жестоко подавлены и оканчивались массовыми репрессиями и уничтожением армян в конце девятнадцатого столетия (например, резня 1894-96 гг.) (24), поворотным пунктом в вопросе о самом сохранении армянской общины в Османской Турции стала революция младотурок в 1908 году.  "С началам революции, - пишет Пауль Саба, - угнетенные народы Империи искали возможности заявить о своей  независимости,  в то время,  как иностранные державы пытались воспользоваться внутренней  нестабильностью Турции для достижения своих собственных целей". В 1908 году Болгария объявила о своей независимости от Турции;    вскоре Крит заявил о своем воссоединении с Грецией; Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину в 1911- 12 гг., Италия вторглась и завоевала Ливию. Наконец, в 1913 году объединенный Балканский союз выбил турков из Македонии. В пределах оставшейся территории Империи другие народы, испытывавшие национальный гнет, включая армян и арабов, стали требовать предоставления им большей автономии или самоопределения (1989,  188) (25).

В контексте распада Османской  Империи и роста турецких националис­тических сил,   направленных на  спасение  осколков разваливающейся Империи,  реакция младотурок приняла наиболее жестокую форму: Турция продвигалась по пути установления военной  диктатуры,   при этом "отуречивание" стало доминирующей идеологией Комитета Единения и Про­гресса  и правительственных кругов.  Пантюркизм,  как официальная док­трина КЕП,   являлся крайним выражением неадекватной реакции турецких националистов на экспансию   Запада и ее деструктивное влияние на це­лостность Османской  Империи.  С одной стороны,  пантюркизм был крайним проявлением национализма,  враждебным самой  Западной идеологии.  С другой  стороны,  это был национализм сознательно «антизападного толка, с нетерпимостью ко всем иностранцам, основанный на возвеличивании турецкого языческого прошлого. Расизм, шовинизм, милитаризм и прене­брежение догмами традиционного ислама - характерные особенности пан­тюркизма. Собранные воедино в теорию, идеологические установки стали предвестником той идеологии, которая стала господствовать в Германии в 20-е годы двадцатого века, а именно, нацизма» (Саба 1989,189).  Саба подчеркивает далее: «Теоретики идеологии пантюркизма рассматривали турок в качестве "нации хозяев" и предвосхищали насильственное создание великой  импе­рии ("Турана") всех тюрко-арийских народов Азии. Россия,  славянские народы и армяне рассматривались ими в качестве препятствий в достижении поставленной цели.  Турки должны были быть объединены в новое "рафини­рованное" государство,  в котором не нашлось бы места  "чуждым" народам. Усилия КЕП по мобилизации масс турецкого населения на националис­тической основе, расовой нетерпимости и фашистского культа турецкого язычества создали климат растущей ненависти и неприятия всех националь­ных меньшинств на территории Империи»  (1989,189).

В контексте пантюркского националистического экспансионизма на востоке Османская Империя вступила в Первую Мировую войну и надеялась сокрушить Россию для реализации своего стратегического замысла - восстановления утраченного древнего Турана.   В течение двух недель военных действий,   однако,   восемьдесят процентов Третьей турецкой армии было уничтожено русскими войсками и суровой кавказской зи­мой. Потерпев поражения в боях,  младотурки перекинулись на более легкую добычу.  В начале февраля 1915 года Центральный Совет Комитета Едине­ния и Прогресса принял решение о систематическом уничтожении всех армян на территории Османской  Империи.  Симпатии армян к России, их нелегальные вооруженные формирования предопределили предлог для такой акции,   в то время,  как отсутствие  иностранных наблюдателей в связи с продолжающейся войной развязали руки силам турецкой реакции для осуществления своих страшных замыслов без какого то ни было контроля извне.

Планирование, руководство и проведение карательных акций осуществлялось при непосредственном участии Комитета Единения и Прогресса, вдохновляемого оголтелым расовым фанатизмом и рационализмом образца двадцатого столетия, приведших к бессовестному  и жесточайшему уничтоже­нию армянского населения во всех провинциях Империи.  Картина  геноцида стала предвестницей массовой человеческой катастрофы, постигшей  затем Европу во время еврейского геноцида германским фашизмом (Саба 1989, 189-90).

Это был первый геноцид двадцатого столетия,  развернутый  во всю свою мощь,  продолжавшийся до полного уничтожения полутора  миллионов армян.   Один из самых кровавых в истории человечества,  армянский  гено­цид стал печальным опытом насилия,  погромов и убийств,   направленным на  стирание с лица  земли армянской общины в Османской Турции,  обдуман­ным и спланированным турецкими ультранационалистами кровавым побоищем (26).

Безумная акция,   спланированная и проведенная против армянского народа, почти достигла  поставленных целей: по оценкам, было уничтожено и выселено умирать в Сирийскую пустыню от полутора  до двух миллионов армян,   населявших Османскую Империю.  Лишь менее,   чем пятнадцати процентам предвоенного армянского населения Турции удалось  избежать ужасов геноцида,   которые бежали в Россию и соседние страны; после  окончательного распада  Османской  Империи и образования нового турецкого государства в 1923 г. армянское население  не  превышало и ста тысяч человек (Уокер,  1980,230) (27).

 

Выводы

 

Вопросы,  возникающие в связи с проведенным анализом роли армян­ской диаспоры в Османской  Империи и последующим геноцидом режима младотурок по отношению к армянскому населению в 1915 году, подводят нас к тому, чтобы сделать некоторые выводы,   связанные  с природой и причинами этнического конфликта и  соперничества  между армянами и турками на рубеже  девятнадцатого и двадцатого  столетии,   которые можно определить,  как  "армянский вопрос".

Аргументы,   приводимые как  в тезисе  "коллаборационализма",  так  и в тезисе  "этнического соперничества", действительно позволяют частично объяснить  "армянский вопрос",  так же,  как  и в случае с остальными национальными меньшинствами Османской   Империи,   включая греков и евреев. Идея "посреднических меньшинств" не нова, и,   в общем случае,   вполне применима к этническим слоям многих мировых сообществ, где существуют такие национальные  меньшинства.  Все же,  такое обобщение  не  способно охарактеризовать роль целого народа только на  основании анализа    части его населения,  которая занимает то или иное положение.     Идеологическая значимость  использования "выборок" из этнических меньшинств путем перенесения той роли,  которую  играют в обществе наиболее выделяющиеся слои такого меньшинства на всю нацию становится весьма важной  при формулировании националистической  идеологии для всей нации,  при этом такая "контрольная группа"  играет роль  своеобразного  "козла  отпущения",   на  ко­торого  можно взвалить  потом все ошибки и промахи.  Аналогично,   такие идеологические  манипуляции весьма выгодны в тех случаях,   когда  пред­ставители национальных меньшинств начинают играть  существенную роль в общественной  и экономической жизни государства, становятся peaльными соперниками коренной нации, и властям становится необходимо возбудить нетерпимость и ненависть к таким меньшинствам в среде основного населения, особенно в тех случаях, когда меньшинства отличаются от коренной нации по языку,   вероисповеданию,  культурным и прочим традициям (28).

Армянское  население в Османской  Турции было поставлено  именно в такое положение  с приходом к власти режимом младотурок,   проводивше­го ультранационалистическую политику в сфере  идеологии,  ставшей осно­вой  сплочения коренного населения в борьбе  против неугодных националь­ных меньшинств.

Некоторые исследователи отмечают,  что особое  экономическое  поло­жение  слоев армянской общины в крупных торговых центрах,   например, Стамбуле  и Измире, позволило им вступить в тесный  политический контакт с европейскими державами, например,   Францией  и Англией,  чье  соперни­чество с  Германией  за доступ к ресурсам Ближнего  Востока,   в особенно­сти нефтяным залежам,  контролируемым Османским троном,  бросило армян­скую диаспору в эпицентр глобального конфликта,   накрывшего Османскую Империю.  Далее, явная надежда  некоторых слоев армянской общины на поддержку европейских стран своих стремлений к большей автономии или даже провозглашению независимого армянского государства  на восточных территориях Империи,   заселенных армянами, могла  бы способствовать неожиданным вооруженным восстаниям в ряде восточных армянских провин­ций.  Это обстоятельство,   наряду с реальными или предполагаемыми попыт­ками российского самодержавия дестабилизировать Османское государство путем оказания помощи армянским повстанцам и дальнейшими планами по включению этих территорий в расширившуюся Российскую Империю (Закавка­зье)  могло всерьез обеспокоить пришедший к власти режим младотурок, поскольку такие  планы России радикально противоречили бы ультранационалистским проектам Османской Империи по расширению сферы влияния вплоть до исторических границ центральной Азии и воссоздания империи Туран.

Вопрос пантюркского экспансионизма на Восток следует рассматривать в контексте националистических устремлений,  когда  этнические  противоборства  лишь  способствуют имперским планам.  Следовательно,   вполне логичными видятся попытки младотурок разжечь  вражду  между армянами и курдами в восточных провинциях Турции в рамках кампании по  подавлению национально-освободительной  борьбы путем натравливания национальных меньшинств друг на  друга,  расчищая тем самым путь  для дальнейшей турецкой национальной  и территориальной  экспансии.

Армяне  стали первыми жертвами этого политического  замысла;   следующими за  ними последовали курды.  Аргумент об использовании младотурками курдов против армян  для "расчищения" дороги турецкому  экспансионизму, как часть  кампании по  завоеванию огромной  Азиатско-туркестанской империи,   похоже,   имеет право на  существование,   основываясь на  реальныx фактах того времени.

 «Застигнутые потоками глобальных,   региональных и национальных сил и стоя на пути различных сторон,  которые пытались извлекать свои собственные выгоды,  армяне  заплатили дорогую цену в виде  массовых депортаций,  человеческих жертв и уничтожения большей части своего народа. Ясно,  что  на  последнем этапе  существования,   в распад Османской  Империи были вовлечены внешние  силы,   причем территории бывшей   Империи были в результате Первой Мировой Войны оккупированы западными державами. Позиция армян в этой  могущественной борьбе, с точки зрения тех или иных сил, «дружественная»,  или,   наоборот,  «враждебная»,   стоила  им около полутора  миллионов жизней.

Стратегическое положение некоторых слоев армянской  диаспоры в непосредственной близости к центру государственной власти  Османской  Империи, в предыдущие десятилетия рассматривавшееся государством как ценный вклад в развитие мощи Империи,  впоследствии не помогло армянам,  поскольку позднее  им стали приписываться всевозможные  заговоры с целью захвата  власти "изнутри"  и возможность  организации успешных национальных восстаний в восточных провинциях. Следовательно,   близость слоев армянской общины к важным государственным структурам,  в умах турок,   стала  дополнительным фактором,   подтверждающим наличие у армян коварных замыслов по свержению Империи.

Греки и, особенно,  евреи,  в основном населяющие крупные  города, такие,  как Стамбул и Измир,   не выдвигали сходных территориальных претензий; похоже, что они не мешали и планам турецкого экспансионизма. Подобным же образом, османские провинции в Северной  Африке и на  Аравийском полуострове не мешали ультранационалистическим видениям младотурок,  поскольку были расположены слишком далеко от центров государственной власти и управления в период упадка  и распада Османской Империи;   поэтому же эти регионы были легко  захвачены европейскими державами и превращены в форпосты западного империализма - территории были поделены между  Францией  и Англией,   двумя доминирующими державами в мировой  политике в то время.   Греческое вторжение в  западную Турцию и ее последующее  поражение в кровавых сражениях под Измиром и по всему западному побережью Турции привело к гибели большого количества греков во время военных действий,  однако существование самой  Греции обусловило  "легкое решение" проблемы турецкими властями -  греки были депортированы в Грецию,   что  и спасло их от массового уничтожения.

Армяне  не были удостоены такой  "защиты" со  стороны османских войск, которые,   по прямому приказу  из центра  делали все возможное, чтобы стереть  их с лица  исторической родины.  Преследования,  убийства и уничтожение целых поселений,   населенных армянами, ознаменовало начало первого геноцида двадцатого столетия - тщательно спланированной акции,  направленной на уничтожение целой  этнической группы,  по мнению власть предержащих,   стоявшей  на пути турецких националистов.

-          Все обвинения, которые правительство младотурок предъявляло

армянам,   сводились к  "пособничеству иностранным державам", "нелояльности по отношению к государству", "массовым вооруженным восстаниям",   "заговору  с целью разрушения Османского государства", и т.п.  были опровергнуты армянскими учеными и армянской общиной в целом,  указывающими на  мирный  характер армянского населения Турции, этнического анклава,  который  вносил громадный  вклад в развитие  Осман­ского государства и общества на протяжении столетий,  а его  заслуги были признаны историческими даже последовательно сменявшими друг друга  Османскими правителями,   заканчивая девятнадцатым-двадцатым столетием.    Таким образом,   какими бы ни были мотивы турецкого пра­вительства  в то время,   армяне  не были и не  могли быть  источником любого враждебного отношения к Империи  и не имели на то никаких причин,  поскольку занимали видное экономическое,  поли­тическое и культурное  положение на территории империи;  армяне были насильственно  загнаны в глухой тупик националистическими силами, появившимися на политической сцене,   использовавшими лозунг "армян­ской угрозы" для восстановления своего контроля над  разваливающейся Империей,  при этом армяне были поставлены в центр противоречий миро­вой политики и экономики.

Оставив претензии той или другой стороны конфликта и обращаясь напрямую к историческим документам, как  свидетельствам первого гено­цида  двадцатого столетия,  можно утверждать,  что преднамеренное,  массовое уничтожение полутора  миллионов людей,   вопреки всем нор­мам человеческом морали,   не может быть оправдано ни при каких обсто­ятельствах,   ни по какой причине.    Правительства  Турции на  протяжении последних семи десятилетий,  также,   как теперешнее правительство, про­должают отрицать сам факт того,  что подобное массовое уничтожение во­обще имело место в истории;  о сотнях и тысячах армян,   погибших в этот период в различных восточных провинциях Турции,  утверждается,  что они погибли в результате военных действий,  как принимавшие в них участие с обеих воюющих сторон.    Но полтора  миллиона армян -  это непреложный факт для всего мирового сообщества,  - не  могли раствориться бесследно. Также,   как преднамеренный  геноцид почти  шести миллионов евреев в гитлеровской  Германии во время Второй Мировой войны нельзя причислить к "военным потерям",  так  и убийство полутора  миллионов армян нельзя, при всем желании,   списать на  "суровость войны".

Курды также сильно пострадали от ультранационалистических режимов Турции,   а также,  недавно в Ираке,   где им едва удалось избежать аналогичного геноцида  со стороны режима  партии БААС,  в первый раз во время    ирано-иракского  конфликта  и,  во  второй раз,   когда  Соединенные  Штаты,   подстрекая курдов к восстанию,   лишь под давлением международного сообщества взяли на  себя миссию по изоляции и спасению курдов от массового уничтожения со  стороны иракского правительства после  неудачной  попытки восстания в начале 1991 года.

Если мы хотим научиться извлекать уроки из подобных событий  и предотвращать массовый  геноцид в будущем,  мы должны отдавать себе отчет в наличии злой воли,  которая готова развязать войну для прикрытия своих националистических и глобальных планов,  уничтожая  при этом людей, стоящих на пути таких самоцельных реакционных стратегий,  в каком бы географическом или историческом контексте на  земном шаре  это не происходило.

 

 

Отдел социологии,

Университет  штата Невада,   г. Рено

Примечания:

1. Более подробный отчет об армянском геноциде 1915г. -  см.   Хованисян (1987), Купер (1982),   Дадрян (1986,   311-60),   Брод и Льюис  (1982),   Чальянд и Тернон (1983);    и "Постоянный Трибунал Народов (1985)".

2. Данный  подход описывает китайцев в Юго-Восточной  Азии,   восточных индийцев в Африке,  греков,  армян,  евреев на Ближнем Востоке  и других местах в качестве примеров этнических групп,   играющих посредническую роль по отношению к империализму -  значительное  расширение влияния иностранного капитала  и империалистического  статуса  в этих регионах. См.  напр., Йин (1983),  Скобл и Уайзберг (1985),  Мамдани (1976), Лейз  (1975),  Кейдер (1987).  По вопросам общего обсуждения данного вопроса -  см.  Блот (1987).

3. Такая форма рассуждения сходна с характеристикой посреднической, компрадорской буржуазии, представленной часто, но не всегда, выход­цами из этнических меньшинств.

4.   Это особенно касается случая послеколониального развития,   когда во вновь образованном независимом государстве  сохраняются прежние этнические противоборства  и конфликты.  См.   Гардези и Рашид (1989), Амин (1978),   Эйк (1978).

5. См.  различные работы Брода  и Льюиса  (1982).

6.   Это,  несмотря на тот факт,  что большинство армян в Османской  Импе­рии были представлены "трудовым людом" и сохраняли лояльность  госу­дарству.  В своем послании Маркизу Солсбери от 30 апреля 1888 года британский  посол сэр У.Уайт    докладывает,  что  в своей  частной  встрече с Султаном Абдул  Гамидом последний пояснил ему,   что  ..."армянский  на­род нельзя заподозрить,  ни обвинить в нелояльности...  Большинство ар­мян абсолютно лояльны". См.  Сисмир (1983,554).

7.  Акцент в данной формулировке более смещен к соперничеству внутри средних слоев общества,   чем к доминирующим классам;   противоречия за­ложены внутри средних классов противоборствующих этнических групп, "мобилизованных" классовыми и национальными идеологиями.

8.  Такой  внутренний  динамизм сходен с  зарождением фашизма  в развитых капиталистических странах Европы в начале  двадцатого века -  в Германии и Италии.  Хотя общие условия,  которые  способствовали развитию событий в обоих случаях сходны,  отдельные обстоятельства могут различаться и приводить  к различным результатам в разных социальных формациях.

9.  Согласно Лангеру (1935,  203),   "кровь пролилась в самой  столице (Стамбуле);   массовые убийства были совершены в провинциях:  Трапезунде и многих других местах...  Было  совершенно очевидно,  что Султан (Абдул Гамид)  решил покончить с  "армянским вопросом" путем уничтожения самих армян".

10. Документальные  свидетельства армянского геноцида  и увеличение масштабов уничтожения:   см.  примечание I.

11. Следующий отчет об османской классовой структуре на рубеже веков взят из моей ранней работы по политической экономии Турции (Бербероглу 1982).

12. Железные дороги Измир – Айдын и Стамбул - Багдад являются этому яркими свидетельствами. Как отмечает Роза Люксембург в своем анализе, посвященном строительству железных дорог в анатолийской Турции в данный период,  таким способом европейский капитал не только получал доступ к огромным ресурсам Империи,   извлекая прибавочную стоимость от эксплуатации труда рабочих,   занятых на  строительстве,   но  даже финансирование  этих проектов  шло  из местных источников,   в частности из османского казначейства.  См.  Люксембург (1951,   439-45),   см.  тж. Чавдар (1970,   5-52,  110-67)  и Эрл (1966).

13.  По вопросу подробного анализа турецкого промышленного пролетариата данный  период- см.: Розальев (1974,  17-25,   53-80).

14. Кроме того, хотя безземельные крестьяне (или сельскохозяйственные рабочие)  составляли всего восемь процентов фермерских  семей,   лишь немногие крестьяне,  владеющие наделами земли, смогли бы прокормить себя без дополнительного приработка  на полях крупных  землевладельцев (Эргиль  и Родес 1974,84).

15.  Также  см.  Шоу  (1978,   332)  и Карпат  (1985,   51-55;  1978,254).

16.  Также см.: Карпат (1985,   51-55)  и Маккарти (1983,47-88)  для анализа различных и противоречивых оценок армянского населения Армянским Патриархом и Османским правительством и по европейским источникам.

17.  Среди занятий,   в которых армянские ремесленники достигли успеха, были:   ювелирное дело,   текстильное  производство,   золотые  и серебряные украшения и поделки,  медные изделия,   сапожное дело.  См.:   Арпи (1909), и Лерт (1913),  тж.  Уокер (I960,   94-98).

18. "Эрмени" по-турецки означает "армянский".   "Эрмени миллет" означает армянскую национальную общину (орган местного управления).

19. Как отмечает Артиньян,   "К середине девятнадцатого  столетия в Лон­доне  и Манчестере  существовало более тридцати армянских фирм со  штаб-квартирами,  расположенными в Смирне  (Измире)  или Стамбуле.   (1970,7). См.  тж.: Уокер (1980).

20. Также распространяется на территории,  примыкающие к Османской Турции,  напр.,  российское  Закавказье.  Согласно Уокеру:  «Армянская буржуазия ...   стала преобладающим коммерческим классом в Тифлисе,  Баку  и других городах Закавказья.  В 1876 году две трети торговцев в Тифлисе составляли армяне,  четыре из шести банков контролировались армянами;  в Баку в последнее  десятилетие девятнадцатого века армяне контролировали более половины нефтяных скважин.   (1980,   60-61).

Экономическое  положение крестьянства,  тем не менее,   было  совершен­но различным. Хотя они представляли собой  наиболее многочисленный класс в данном регионе,  они оставались безвластными и их положение было немногим лучше крепостных в России. Поскольку экономическое положение и процветание армянской буржуазии все более увеличивалось, разрыв между крестьянством и буржуазией становился все более  значи­тельным.  В 1897 году все армянское население российского Закавказья, включая присоединенные в результате войны 1876-77 гг.  территории Карса,  Ардагана  и Батума,   разделялось следующим образом:

Армянское население в российском Закавказье,   в %%:     (1897 г.)

 

 

Источник:  Вардан Грегорян " Влияние России на армян и Армению" в кн.    "Россия и Азия» под ред.  Уэйна С. Вучинича...

21.  Однако,  Барсумян указывает на то,  что,  несмотря на  значительное богатство и власть,  которыми обладали эмиры внутри армянской  общины, они практически не обладали властью в Османском государстве (1982, 176-77).  См.  тж.: Тургай (1982,  305).

22. Более того,  в 1864 году управление почтой,  телеграфом и публичными работами было доверено Григору Эфенди Агатону,  который некоторое время совмещал три этих должности.

23.   Другой  (австрийский)  источник,   сообщающий подробности о количестве армян в провинции Сивас, занятых различным предпринимательством, подтверждает данный факт, хотя и имеет некоторые расхождения с циф­рами,  приводимыми Лазаревым.  А именно,  число крупных армянских импор­теров: 141 (вместо 125)  из 166,  армян-владельцев промышлен­ных предприятий:  127 (вместо 130)  из 150.  См.: Карпи (1913,65-67).

24. Вспышка насилия в 1894-96 включает подавление армянских восстаний в Талори, вилайет Битлиса османскими войсками, массовую демонстрацию в августе 1895 года и вооруженное занятие Османского Банка армянскими революционерами в сентябре 1896 г. См.: Мелсон (1982, 481-509).

25.  По данному вопросу,   см.  тж.:   Нассибян (1984,26).

26. В качестве дополнительных библиографических источников по армян­скому геноциду см.: Хованнисян (1978), Дардян (186, 311-60), а также Чайлянд и Терион (1983) и "Постоянный Трибунал Народов" (1985.)

27. Пауль Саба пишет,  что в вопросе самого выживания армян,  как нации "1915 год был катастрофическим для армян. Перед войной численность армян в Османской Империи оценивалась от полутора  до двух миллионов человек. К 1916 году около 250 тысячам армян удалось бежать в Poccию и спастись от уничтожения.  Более миллиона было уничтожено,  причем половина из них - женщины и дети. Из приблизительно шестиста тысяч оставшихся в живых армян,  около двухсот тысяч были насильственно обращены в ислам. Остальные четыреста тысяч, по большей части заключенные в концентрационные лагеря и лагеря беженцев,  влачили жалкое существование. От 50 до 100 тысяч армян были уничтожены во время турецкого вторжения на Кавказ в мае-сентябре 1918г., а приблизительно 250 тысяч погибли во время послевоенной попытки возвращения к своим очагам в 1919-192Згг. (1989, I90-I9I ).

28. Такая ситуация сходна с проявлением враждебности по отношению к так называемым "новым эмигрантам", в росте своего благосостояния, обретении социального и политического статуса добившимся на новом месте значительныx и, главное, более быстрых успехов, чем коренное население.